Игорь Лысов: «Театр – вот наркотик получше никотина и ЛСД, вместе взятых!»

Игорь Лысов почти полтора года работает в должности художественного руководителя Русского театра. При нем театр действительно ожил, запомнился несколькими премьерам и, я бы сказала, остепенился: во всяком случае, скандалов в театре больше нет.

В Международный день театра «Вечёрка» побеседовала с Игорем Лысовом о его привычках, быте, кулинарных способностях, прелестях Таллинна и, разумеется, о театре и зрителях.

Обжились в Таллинне? Я здесь почти полтора года. Не обжился. Я живу в кабинете – ухожу отсюда ближе к полуночи, прихожу к 10- 11. Но уже перестал гулять по городу

Почему раньше гуляли? Потому что интересно было. Катался на велосипеде — объездил все в радиусе 60 км. Потом началась зима, окончательно вошел в работу -пришлось решать организационные моменты, времени не стало. Теперь хожу регулярно в Kalev SPA – бегаю и плаваю.

Бытом кто занимается? Никто. Супруга тоже занята. Я сегодня проснулся – ее нет, она убежала за костюмами. Когда я ее увижу сегодня – неизвестно. У нас так: кто первый встал, поел – хорошо. Если Бэлла первая встала – приготовила, и я поем, значит.

 Кто в магазин ходит? Тот, кто проходит мимо?

Да, тот и покупает. Нет такого, чтобы мы закупали продукты впрок. Покупаю еду на два раза. Рядом с театром есть круглосуточный магазин, мы считаем, что это наш холодильник. В нашей семье не существует большого гурманского чувства.

Не готовите?

Бэла из той семьи, где готовили хорошо, я тоже из такой семьи. Но я мужчина, поэтому я сильно не готовлю. Но что-то делаю. Я купил несколько кухонных гаджетов – использую их для приготовления любимых мною морепродуктов и рыбы. По субботам на велосипеде езжу на рыбный рынок. Конечно, в Эстонии нет такого богатого разнообразия рыбы, которое должно бы быть. В Латвии выбор намного больше и дешевле, а в Литве еще дешевле, если ты приезжаешь отсюда. А иногда я делаю фондю – специально езжу за набором сыров в Kristiine Keskus.

Так что умею показать некоторые кулинарные фокусы. Это связано с рыбалкой, с моим туристическим детством, когда меня научили готовить на костре. Потом я что-то перенес в домашние условия. Могу приготовить два-три хороших, на мой взгляд, блюда из рыбы. Никто не жаловался. Я точно знаю, что такое вкусная еда. И это точно не ресторанная.

К ресторанам недоверчивое отношение?

Я хожу в рестораны, но все равно это не то. Например, пиццу, которую я люблю, я не нашел. Я люблю ее в Швейцарии и в Москве в сети «Буррито» — там раскатывают миллиметровое тесто, каким оно и должно быть. Я бы сходил в какой-нибудь кавказский-казахский ресторан, где подают много зелени, где соблюдают древнейшие традиции приготовления еды. Когда жил в Москве, ходил в армянские рестораны, стекляшки такие. Приходишь туда, говоришь, что хочешь поесть и выпить. Тебя спрашивают: на какую сумму хочешь поесть? Отвечаешь. Хорошо, садись и жди. И повар  рассчитывает, сколько зелени, мяса, водки, печеностей всяких.

Эстонская кухня нравится?

Национальная кухня действительно есть, когда какая-нибудь старушка в Отепя тебе скажет: сейчас я сделаю тебе поесть. И сделает так, как ее мама, бабка и прабабка готовили. Вот такую национальную кухню я с удовольствием пробовал и пробую. Люблю ваш хлеб: покупаю не простой, а с зернами, орехами, тмином. Здесь он очень-очень-очень.

У вас есть чувство дома?

Есть. Не здесь. У меня есть домик в деревне в России. Я там не был уже года три, а чувство дома у меня там. По-моему, я не тот человек, который к чему-то прикипает. Я прикипаю к тому месту, где мне хорошо работается. Помню, в Москве в громадной квартире я выбрал себе для кабинета большую комнату. Я прожил там год или два и ничего не сделал, потому что комната была слишком огромной. Тогда я соорудил маленький закуток и буквально через месяц написал  пьесу. Мне надо маленькое пространство. Поэтому в Эстонии мне очень комфортно.

Вы не представляете, насколько я душевно счастлив, когда могу после  сложной репетиции пройтись минут 15 по Старому городу, чтобы не сразу  идти домой – это в соседний подъезд! В Москве это невозможно. От работы до дома я могу поехать только на машине. На метро нужно делать две пересадки, потом идти, можно проехать на трамвае, но это уже – с ночевкой. Лучше я постою в пробке. На метро ехать 1 час 10 минут, на машине 2 часа. Практически никакой разницы. Чтобы пойти прогуляться на 15 минут, надо выезжать куда-то снова. И вся прелесть от прогулки снимается дорогой домой.

В Москве невозможно просто идти по улице, чтобы не сталкиваться с кем-то. А здесь – сел на велосипед и доехал до Кадриорга. У меня три велосипеда, один украли.

Зачем так много?

Работавшая здесь раньше Саша Шпроцер как-то сказала: Игорь Владимирович, купите себе велосипед и катайтесь! Я говорю, что привезу из дома. Она: зачем везти, если тут можно за 30-40 евро купить подержанный и в хорошем состоянии. Я купил на сайте за 100 евро отличный велосипед. И сказал жене. Она говорит: мне купи тоже. Купил и ей. Потом я понял, что я купил велосипед с одной скоростью и только для езды по тротуару. Не по дорогам. А Тыну Ленсмент мне сказал, что самый дурной тон в Эстонии – ездить на велосипеде по тротуарам. Надо по дороге или по специально отведенной полосе. В Москве ездить по дороге – самоубийство, я пытался пару раз – кончалось физическими расправами. Здесь у меня не было ни одного конфликта, даже намека, и машины снижают скорость, когда я начинаю показывать, что перестраиваюсь в другой ряд. Я скоро понял, что мой велосипед никуда не годится. И был куплен шикарный, который у меня украли. Я снова купил себе новый, мечту – циклокроссовый, с мощными колесами и широкой резиной, настоящий вездеход.

О чем думаете, когда катаетесь?

Когда еду вдоль моря в Пирита, то я слушаю музыку, под которую  думаю о пьесе, о сценах, которые я бы хотел решить. Раньше я это делал каждый день, сейчас раз в два-три дня. Я открываю первую попавшуюся сцену любой пьесы и отлистываю три-четыре страницы. Записываю свои мысли. Много лет так себя веду. Сравниваю, что 10 лет назад сказал про эту сцену, и что сейчас.

Мысли отличаются?

Да. Я записываю в определенном жанре: сцена про это и это, играют те и те актеры. У меня мысли не совпадают даже по распределению актеров, не только по содержанию. Это какое-то внутреннее отслеживание своей динамики. Когда по дороге еду – ничего не думаю.

Как здоровый образ жизни сочетается с курением?

Ответа нет. Я настолько вынужден все решать сам и не зависеть ни от чего — пусть хоть это будет моей единственной зависимостью. Ну что мне делать? Я бы бросил, но не представляю себя некурящим. Дело же не в зависимости организма, дело в голове. Наверное, мой организм говорит: ох, он опять с утра начал меня травить. Но все наши привычки, все рецепторы в голове. По-моему, там находится душа и дух. Господь сотворил  путем эволюции прямоходящего человека, с мозгом, успокоился, и сейчас он в роуминге. Недоступен. И я Его хорошо понимаю. Думаю, Господь в длительном роуминге. Он вернется, связь восстановится, что-то нам скажет или молча разберется.

Возвращаясь к курению: не боитесь рака? Или все страхи у нас в голове?

Я и спортом-то занимаюсь, чтобы курить. Поддерживаю себя. Иначе мне сил не хватит курить. Меня эта ситуация не волнует. Мне вот что непонятно: если мир борется с курением, то надо объявить курение болезнью и запретить продажу сигарет, выдавать их по рецепту врача и по безумной цене. И сажать за незаконную продажу. Тогда я реально не смогу нигде курить, и все проблемы закончились бы. Но сигареты продаются везде. Идет двойная игра. Идут разговоры о легализации марихуаны, а на самом деле сигареты – самый тяжелый наркотик. Наглотавшись ЛСД или уколовшись героином, например,  ты неделю можешь не испытывать потребности в наркотике, а потребность покурить еще наступает уже через час после выкуренной. Потребность так велика, что люди доходят до 3 пачек в день, бычки на улице собирают. Я, правда, никогда этого не делал, как и наркотики общепризнанные не принимал никогда! Мне театра хватает – вот наркотик побольше никотина и ЛСД, вместе взятых!

Как единственный русский театр в стране учитывает интересы различных групп людей: кто-то мечтает смотреть исключительно «про любовь», кто-то хочет видеть постановки «на злобу дня», кто-то ждет эстонскую драматургию, кто-то хочет посмеяться? Как понравиться всем?

Да, мне так и говорят: одни — ставь на злобу дня, другие – ставь, чтобы  похохотать. Совместить тяжело. Сегодня театр, который пойдет против течения и будет предлагать художественные вещи, то есть служить категории прекрасного, не выживет. По одной простой причине: соседние художники уже поставили все на быстрые деньги – на попсу. Я не думаю, что спрос на попсу родил народ. Я хорошо помню, как в 91-м году повеяло свободой, и я думал, что наш московский мир разродится великими произведениями о красоте, свободе, о политических репрессиях. Ничего подобного. Как сказал поэт Смелянский: «не раздевался на сцене только ленивый.» Ген быстрых денег сделал свое, на жареное клюнул народ, который не собирался смотреть попсу. Он смотрел советские постановки, идеологически выдержанные, в которых игра актеров была отменной. Агрессию потребления раскачали сами художники, мои собраться по цеху.   Самые быстрые деньги делаются в шоу-бизнесе.

А в театре?

Существует несколько групп вокруг Русского театра, которые хотят отсюда питаться. И есть группа людей, стремящаяся сделать из нас площадку для регулярного привоза «зверинца» из России, то есть тех артистов, которых русскоязычное население видит в телевизоре. Эстонцам сильно повезло — им неоткуда ждать зверинца телевизионного. А русские, вместо того чтобы удерживать Русский театр, голосуют за приезжих из России.

Ощущаете, что со стороны русскоязычного населения нет бережного отношения к Русскому театру?

Да, здесь нет ощущения: прийти в театр, посмотреть и поддержать  актеров. Я не могу сказать так обо всех. Есть люди, кто приходит на наши постановки, благодарят вставанием. А есть те, кто не прибился ни к одному, ни к другому берегу, лишь виртуально к тому, где работают российские телеканалы. Но, понимаю, смотреть русским в Эстонии эстонское телевидение тоже невозможно.

Верно: мы ментально не воспринимаем то, что там подается.

Я часто думал: если бы родился здесь, что бы я делал. Говорю голословно, но отвечаю за свои слова. Безусловно, я бы знал язык. Не хуже эстонцев. Ради самоутверждения на этой земле. Чтобы лично мне состояться. Второе – я бы развивал ту культуру, к которой принадлежу. Брал бы своих друзей, объединял, делал бы что-то с эстонцами и неэстонцами. Сделал бы все, чтобы русский менталитет вошел в какие-то эстонские вещи. Нужно взаимопроникновение культур. Я разговаривал с актером и режиссером Юри Аарма, он мне сказал: а что нам эстонцам делать? Я понимаю: да, рядом большой бегемот, который разрушит лавку. Но жить с соседом слева и не обращать на него внимание, а все время бегать за защитой к соседу справа… Так можно растерять собственное Я — вдруг не обнаружить самого себя. Это печальная жизнь. Драться с соседом можно и нужно, если ты точно знаешь, кто ты такой и отстаиваешь свою позицию. Я сказал Аарма, что очень неумно поступают культурологические институты Эстонии: они сами могли бы привозить из России выдающиеся произведения культуры и искусства, без антреприз.

И эстонцы бы поняли, что русская культура – это не то, что ему показывают в Ласнамяэ, а что кроме попсы в телевизоре есть реальные шедевры. И русские бы прикоснулись к великому искусству, и своим примером – интересом к своей культуре могут и должны заставить уважать свою культуру. Я не хочу вставать на путь попсы – я хочу, чтобы в театр приходили люди вне завсимости от национальных интересов, а те, кто в зависимости от культуры.

Русский театр вечно борется за выживание. В Москве считают меня счастливым, мол, половину населения Таллинна составляют русские, а Русский театр один, так они и прут только к тебе! Москвича шокирует то обстоятельство, что 200 000 человек не ходят в Русский театр, а ходят на Киркорова. У меня нет никакой конкуренции. Мне не с кем бороться за зрителя! Но зритель русскоязычный не такой, как эстонский: ему хочется больше критиковать, а не жить вместе.

Русский театр борется за зрителя с Филиппом Киркоровым.

Да. Но мне сказали, что  это не наш зритель. А какой наш зритель? На концерт Киркорoва вроде как осталось только два билета, а ко мне только два билета продано.

После летних каникул оказалось, что мы в страшной катастрофе: директора Русского театра Тыну Ленсмента хотят снимать. И это продолжается по сегодняшний день. Никакой помощи от координационного совета ждать не приходится. Мое  присутствие в совете только раздражает. Я не думаю, что совет любит меня. Нет. Он просто открыто не может мне сказать, но я тот человек, при помощи которого трудно добиться послушания и превращения театра в быстрее деньги.

У вас не вызывает недоумения тот факт, что Русским театром руководят эстоноговорящие люди?

Во-первых, там сидят не дураки. Во-вторых, Русский театр -государственное учреждение. Оно обслуживает русскоязычное население, что уже в корне неправильно, потому что оно прекрасно обслужено российским телевидением. Думаю, что это мы — эстонский театр, но играем на русском языке, и вы имеете счастье слышать, как звучит русская речь в русской классике.

У меня нет никакой уверенности в завтрашнем дне Русского театра. Я за свою судьбу спокоен, без работы не останусь, вернувшись в Россию. Но вместо меня могут посадить другого и сдавать театр под комедии, идти проторенной дорожкой Киркорова и Петросяна. Если театр пойдет по пути развлечения русскоязычного зрителя, то это навсегда закроет вход эстонцев в театр и еще больше разобщит две нации и две культуры. Вряд ли кто будет заботиться о переводе, поскольку это поток антрепризный, вряд ли теперь русскоязычным захочется интересоваться эстонской культурой, поскольку теперь у них есть под боком и регулярно свое развлечение. Это будет считаться, что мы русскоязычных задабриваем?

Нет, это будет считаться, что уровень развития русских такой, что они могут потреблять только такой продукт.

Наверное. А зачем? Хорошо: я знаю про своего соседа, что у него слабый уровень развития, меня это веселит: я же покруче, а он слабак, скажем хуже, быдло. Но когда он вдруг опомнится?

Сомнительно. Может, внуки только?

А как не думать о внуках. Зачем изучать историю? Только для того, чтобы знать, как будут жить твои внуки. Не как я буду жить. А пока реальную физическую половину страны другая считает не способной воспринимать ничего иного, кроме как Киркорова. После Киркорова же приедет Гена Богданов с группой «Русские» и заорет: «Русские есть в зале?» Есть!! Поехали! И под прекрасную музыку, веселую и смешную, затопчем любого. Вот что будет. Зачем кормить-травить гусей? Не понимаю.

Вечёрка Лиана Турпакова 27.03.16